Пристань желтых кораблей. [сб.] - Сергей Лукьяненко

— Могло быть хуже, — деловито оценил ситуацию Тони. — Нас недалеко бросило, да, Дин?

— Недалеко. Месяц–полтора.

— Плюс?

— Конечно. Чувствуешь, как тепло?

— Значит, по ночам снега не будет?

— Нет.

— Ура!

Кирилл помялся, но спросил:

— Так это зима была?

Дин посмотрел на него. Потом вздохнул:

— Сильно же ты грохнулся, Кир.

Но сказал не обидно, а с детской подначкой. И Кирилл принял игру, стал неторопливо засучивать рукава, многозначительно поглядывая на Дина. Тонн рассмеялся и прыгнул на него сзади, едва не повалив на землю.

— Кто тут обижает моего братишку?

Кирилл осторожно стряхнул его, поставив перед собой, спросил:

— Тони, ты насколько был старше?

— На четыре минуты!

Кирилл расхохотался — с такой гордостью произнес Тони свои “четыре минуты”. Но и Дин с Тони хохотали, стоя возле Кирилла. Потом Тони сказал:

— Ну и что! Главное — что Дин обещал маме всегда меня слушаться. Всегда и во всем, в какое бы время пас не забросило!

Он вдруг замолчал, и Кирилл понял, о ком он сейчас думает. И молниеносно среагировал, воскликнув:

— Слушай, защитник маленького братишки, где же твое оружие? Целый день ведь старался!

Дин быстро, с благодарностью взглянул на Кирилла, а Тони завертел головой и обиженно произнес:

— На плоту осталось…

— А плот уплыл месяц назад, — подвел итог Дин. -Вместе с двумя деревянными шпагами! Какая потеря для нас!

Уже серьезным голосом он добавил:

— Кир, а ведь ты действительно хорошо дерешься. Не хуже патрульных.

— Откуда ты знаешь?

— Смотрел, как ты учил Тони.

Вот как он мирно спал на солнышке… Кирилл усмехнулся:

— А эти толстые, неуклюжие рыцари тоже умеют драться?

— Рыцари… Они не рыцари. А дерутся отлично -их носит по всем временам, и они знают и те приемы, которые забыты, и те, которые еще не придуманы. Если бы они пользовались огнестрельным оружием, пришлось бы туго.

— А кто же они тогда?

Дин неуверенно пожал плечами:

— Вроде монашеский орден. Орден Единения. Хотя точно мало кто знает.

— А что они делают?

Уже не удивляясь его вопросам. Дин ответил:

— Порядок поддерживают во всех временах и пространствах. Ну что, пошли?

Кирилл кивнул:

— Пошли.

— Это и называется Приозерьем, — сказал Дин.

Они стояли на вершине холма, поросшего колючей жесткой травой. А впереди, до самого горизонта, тянулось бурое месиво — то ли болото, то ли просто ровный слой грязи с торчащими из него редкими кривыми деревьями.

— Приозерье? — В голосе Кирилла звучало такое удивление, что Дин усмехнулся:

— Да, Летчик. Только озера здесь были давно, еще до начала разрывов. А потом случилось так, что в Приозерье наступила засуха, и все обмелело. Тут разрыв — и в эти обмелевшие озера бухнулось одно полное, из будущего. Потом еще и еще… Понимаешь?

— Да. Озер не стало ни там, ни там. Везде понемногу водички, понемногу ила, понемногу песка…

— Верно, сейчас вот что осталось… А зовется по-прежнему Приозерьем. — Дин замолчал, потом добавил: — Кое-где и кое-когда озера есть и сейчас. Когда мы родились, было шесть озер. — Он неопределенно махнул рукой вправо: — Там было Скалистое, мы жили на его берегу.

— Скалы там и сейчас есть, — тихо сказал Тони.

— Есть…

Они начали спускаться вниз, к болоту. Кирилл небрежно спросил:

— Дин, выходит, когда-то разрывов не было?

— Не было. Когда мы были детьми, разрывы еще были в новинку. Вернувшихся из будущего с другим разрывом было мало. Никто не понимал, что проис­ходит.

— Отец понимал, — негромко сказал Тони.

— Отец сам был из разрыва. — Дин взглянул на Кирилла и разъяснил: — Представляешь, он родился двадцать шесть лет назад. А десять лет назад, незадолго до моего появления в этом времени, был минусовый разрыв, и его бросило в прошлое. Там он стал рыцарем, встретил маму…

— Рыцарем?

— Ну да! А что оставалось делать — тогда было настоящее средневековье, на иновременцев смотрели как на нечистую силу. Это к тому времени, как мы с Тони подросли, немного полегче стало. Скитальцы… ну, патрули Единения… прекратили войны, из будущего несколько заводов выбросило, школы появились…

— Ты же все равно не хотел учиться, — ехидно заметил Тони. — Ты совсем не учил про будущее, не верил, что сюда попадешь. Вот тебе и пришлось трудно!

Дин быстрым движением притянул к себе брата и дал ему подзатыльник. Чисто символический.

— Балда! Тебе пришлось легко, потому что я тебя встретил! А я здесь времени даром не терял!

Кирилл остановился, спросил:

— Дин, а может быть, вы еще вернетесь к себе?

Лицо у Дина закаменело, и Кирилл понял, что сморозил глупость. Наверное, еще два–три часа назад Дин ответил бы вежливо и спокойно. Но теперь… Что-то изменилось между ними. И Дин сказал грубовато и насмешливо, словно старому другу:

— Кир, что же, мы с Тони последние дураки на свете? Я как попал… сюда, сразу стал узнавать, что случилось в прошлом. Так вот, ни я, ни Тони туда не вернулись. И хватит про это!

Кирилл увидел, как у Тони заблестели глаза, и едва не провалился сквозь землю. Мог же и сам догадаться…

Легкий шлепок сзади заставил его обернуться. У самых ног торчала из земли длинная тонкая стрела. Оперение на конце еще слегка дрожало.

5. БАШНЯ

Так не могло продолжаться долго. Невысокий земляной вал, за которым они укрылись, не был надежной защитой. Неизвестный противник пристрелялся, и стрелы по крутой траектории стали падать рядом. Дин повернулся к Кириллу и недоуменно прошептал:

— Что же ты, Летчик? Стреляй!

Кирилл нерешительно достал бластер, потом гранату с паралгазом. Они были ниже своих врагов, вот в чем беда… И тут он вспомнил. Довольно неосмотрительно привстав, Кирилл вывернул сумку. Вещи полетели в грязь, но он успел подхватить смятую пористую ткань газовой маски. Натянул ее (фильтр почти не ощущался на лице), взглянул на Дина с Тони и сказал:

— Значит, так, ребята. Ничего не бойтесь. И не пытайтесь встать — раньше, чем через полчаса, это у вас не получится.

Дин кивнул, ничего не спрашивая, подвинулся к брату, обнял его за плечи. Кирилл размахнулся и изо всех сил метнул вперед гранату. Где-то между ними и вершиной холма, где укрывались враги, вспухло на мгновение желтоватое облако. И все.

Кирилл взглянул на братьев. Дин и Тони лежали в тех же позах, но уткнулись лицами в грязь. Он перевернул их поудобнее, как можно тверже и успокоительно сказал: